Японец Тецуро Ахико после освобождения из Карлага связал свою жизнь с шахтерским краем

Эшелоны с японскими военнопленными начали прибывать в Казахстан во второй половине 1945 года. В нашу республику выслали 50 тыс. человек, большинство из которых распределили по лагерным отделениям в Караганде, Балхаше и Жезказгане. Их собирались использовать как бесплатную рабочую силу на шахтах, рудниках, строительстве железных дорог, заводов и городов.

Среди пленных, которые попали в далёкий Казахстан, был 18-летний курсант военного училища Тэцуро Ахико. Он вырос в семье директора рыбного завода из Хоккайдо. Отец мечтал о том, что Тэцуро станет профессиональным военным, но этому не суждено было случиться. В 1948 году курсанта Ахико вместе с другими японцами доставили во Владивосток, а потом отправили в Казахстан. Вот как вспоминал он то время:

«Весной 1949 года, когда я стал совсем худой и больной, меня привезли в Спасский лагерь. Определили в третье отделение. Потом я узнал, что в первом и во втором находились заключённые, которые могли работать. Я хоть и был как скелет, но ещё молодой. Рядом были слабые, больные, они ходить не могли, лежали. Но если приходил бригадир, они еле вставали и шли работать. Кто упадет, того били палкой. Если он не мог встать, то оставляли или палкой добивали. Я хотел жить. Приказывал себе: «Держись, Тэцуро, только не падай. Стой крепко на ногах».

Самым тяжелым испытанием для него был голод. Есть хотелось постоянно. Скудным лагерным пайком сыт не будешь. Парень сильно отощал – в свои 19 лет он весил чуть более 20 кг, поэтому его отправили в отделение для смертников. Тэцуро Ахико мог погибнуть, но вдруг его перевели в Актасское отделение лагеря, ставшее для него спасительным.

«Там я встретил китайцев, которые пожалели меня и взяли работать в прачечную, – рассказывал потом Тэцуро Ахико. – Я стирал лагерные робы, халаты, колпаки поварам. За это они наливали лишнюю миску похлебки. Жить стало легче».

В 1954 году заключённого Ахико амнистировали. Он радовался, что скоро поедет домой, но этого не произошло. В списках японцев, которых отправляют на родину, его фамилия не значилась. Лагерное начальство объяснило бывшему заключённому, почему: он не считается военнопленным, потому что не воевал против СССР.

«Я ничего не понял, только услышал: «Иди домой»! А куда домой? Япония далеко. За ворота лагеря вышел в старой телогрейке, рваных брюках и босиком. Куда идти? Денег нет, документов тоже нет. Одна справка об освобождении», – вспоминал японец .

Он писал письма в японское посольство, которые оставались без ответа, и чтобы выжить, брался за любую работу на местных шахтах. И вот в 1953 году, разгружая вагоны с углем, Тэцуро встретил свою будущую жену – Екатерину. Они стали жить вместе. У Екатерины уже было двое детей от первого брака. Японский папа их усыновил, а потом в семье родились ещё сын и дочь. К 1956 году по документам в Карагандинской области не осталось ни одного японца. А Тэцуро был.

Однажды он получил письмо из Японии, от отца. Тот писал: бросай все и возвращайся. Но бывший узник Карлага не смог уехать, ведь у него в Казахстане семья. Так и остался жить последний японец в посёлке Актас, что рядом с Карагандой.

Надо сказать, что господин Ахико несколько раз ездил в Японию, хотел остаться там, но не смог. Он вернулся в Казахстан, где и скончался в 2020 году, не дожив до своего 90-летия.

«Мой друг Тэцуро Ахико говорил: «Я люблю Японию, но не меньше люб­лю Казахстан!» – писал в одной из своих статей ректор Карагандинского университета и руководитель проекта «Карлаг: память во имя будущего» Нурлан Дулатбеков. – Ему нравилось выходить вечером во двор, беседовать с соседями и щелкать семечки. А когда его одолевала грусть, он пел. Пел песни на японском языке».

Японцы внесли большой вклад в развитие карагандинского региона. Они трудились на строительстве шахт, казахского металлургического, машиностроительного и жезказганского медеплавильного заводов. Военнопленные возводили не только промышленные объекты, но и гражданские. Благодаря им и другим узникам Карлага в Караганде появились «сталинские» дома на проспекте Советском, ныне Бухар жырау, и на бульваре Мира, переименованном в честь Первого Президента Казахстана. Квартиры с трёхметровыми потолками в них предназначались партийным работникам и руководителям треста «Карагандауголь». Эти дома были и остаются украшением исторического центра города.

Пожалуй, самое известное и красивейшее здание, которым Караганда обязана японским военнопленным, – это Летний театр. Он был построен в 1949 году – из дерева, без единого гвоздя и всего за 45 дней. Фасад был украшен колоннами, а зрительный зал оформлен резьбой. В здании была потрясающая акустика. Артистов, выступавших на сцене без микрофонов и акустических систем, слышали зрители в последнем ряду.

В 1975 году Летний театр перестали использовать по назначению. Спустя 18 лет его признали памятником архитектуры, но к тому времени здание сильно обветшало. Ходили слухи о том, что в акимат Караганды обращались японцы с просьбой разобрать его, увезти в Японию, отреставрировать и заново отстроить. Однако до этого дело не дошло. В начале 2000-х годов землю под Летним театром (он находился в центре города) продали, а памятник архитектуры разобрали на дрова.

По архивным данным, на карагандинской земле от непосильного труда, голода и болезней погибли более 500 японских военнопленных. Самыми молодыми из них были Кабаяси Набору и Миязоно Тецуя. В 1948 году, когда они ушли из жизни, им было по 20 лет. Они похоронены на территории бывшего лагерного отделения № 5 карагандинских шахт. Надо сказать, что карагандинцы хранят память о погибших в лагерях японцах. Памятник им установлен в Спасском мемориальном комплексе.