Взрослое детство, пороховая юность…

Одно событие, вернее, встреча запомнилась мне на всю жизнь. Прошел не один десяток лет, но она возникает передо мной, как будто произошла только вчера. Три дня в московском Домодедово из-за нелетной погоды предопределили мою судьбу, а жизнь и творчество двух уважаемых аксакалов до сих пор служат примером для многих поколений казахстанцев. Как верно замечено, память – это наша совесть. Она, как сила, нам нужна…

Мы с отцом, Амантаем Байтанаевым, хорошо отдохнули в Доме писателей в подмосковном Переделкино. Он меня впервые взял с собой, и мне было удивительно наблюдать воочию известных личностей, которых раньше видел только по телевизору и читал их произведения. Я смотрел на них, что называется, во все глаза, с долей робости даже общался с некоторыми из них.

«Силос»… для Беллы Ахмадулиной

В столовой мы сидели за одним столом с Беллой Ахмадулиной. В обед она просила меня: мальчик, принеси нам всем «силоса». «Силос» – это нарезанные на отдельные большие блюда овощи: капуста, свекла, морковь, огурцы, помидоры. Запомнилась колкая шутливая эпиграмма, не знаю, кто её автор: «И я здесь был, и, ев тушенку, стихи читал здесь Евтушенку». За точность воспроизведения не ручаюсь, но смысл такой.

В то далёкое милое время не было сотовых телефонов. В холле Дома отдыха стоял телефон – единственная связь с внешним миром. И сутками напролет его занимал поэт Николай Доризо. Его все ругали, стыдили, дескать, не ему одному надо звонить. На что он ответил однажды: умирать буду – звонить буду!

Среди напитков отдыхающим давали минеральную воду под названием «Бжни». Помню, Валентин Катаев шутливо декламировал своим друзьям: «Бжни меня, и я вернусь, только очень бжни…» Ох, и весёлый народ писатели.

Вспоминается Эдуард Асадов, фронтовик, потерявший на войне зрение. Он всегда ходил прямо и уверенно, без трости, я всегда поражался, как он в абсолютной для себя темноте знает, сколько ступенек надо преодолеть, сколько шагов надо пройти до выхода, сколько надо шагов, чтобы свернуть на аллею, где все прогуливались. Это без слов, наглядно показывало: война – это боль, это безмерные страдания.

Я до сих пор сожалею, что в то время не было мобильных телефонов, можно было сделать селфи с легендарными людьми. Два аксакала, прошедшие сквозь пламень самой смертоносной и разрушительной войны, не любили о ней вспоминать. Но обо всём по порядку.

Три дня в Домодедово

Мы приехали в Домодедово, в предвкушении полёта и скорой встречи с домом. В аэропорту отца окликнули:

– Амантай, тоже этим рейсом в Алма-Ату?

– Кемель, ты как, тоже в Москве?

– Да, вот с супругой проведали сына, он в МГИМО учится.

Я узнал друга отца, это был друг детства, писатель Кемель Токаев. Он приходил к нам в гости, а то и просто на обед. Он меня, как старого знакомого, похлопал по плечу. Рейс задерживали, вообще из-за погоды полёты отменили, в здание аэропорта народ все прибывал. Мы вчетвером заняли сидячие места, более молодые люди безоговорочно уступили аксакалам свои. Думали, часик-два посидим и полетим домой. Ни у кого и в мыслях не было, что проведем мы в Домодедово целых три дня и две ночи.

Надо сказать, Москва и тогда требовала немалых денег. Обычно перед отъездом тратились все деньги: на проживание, еду, подарки родственникам. Оставляли разве что несколько рублей на такси, для проезда в Алма-Ате от аэропорта до дома. Эти деньги пошли на пропитание, мы ходили в буфет, пили чай, ели бутерброды. И эти деньги вскоре иссякли.

Помню, на второй день ожидания рейса возникло предложение поехать к сыну Кемеля-ага, чтобы пообедать, хоть как-то привести себя в порядок. Но объявить посадку могли в любой момент, и хорошая идея отпала сама собой. На последние взятые с собой в Москву деньги аксакалы тут же, в здании аэропорта, отправили телеграммы родственникам, с просьбой выслать переводом сумму на жизнь в непредвиденной ситуации.

Папа выслал запрос о переводе моей маме – Назиле Баймуратовой. Мама работала на радио, главным редактором детско-молодежного вещания. Чтобы заработать гонорар, многие известные писатели и поэты сами приносили маме материалы. Но, помню, мама говорила, когда Кемель-ага приходил к нам: «У вас вышла хорошая публикация для детской аудитории, подправьте её для радио, нам такие материалы нужны».

Помню, когда какие-то хорошие знакомые аксакалов приглашали нас в буфет, это принимали. Я сегодня понимаю, ради меня. Жизненный опыт аксакалов позволял им легко справиться, как сейчас говорят, с временными неудобствами, в нашем случае с пропитанием. Я уверен, что в последующем аксакалы отплатили своим знакомым добром втройне. Помню, после нашей встречи в Домодедово я в библиотеке брал и с интересом читал книги Кемеля-ага на захватывающую криминальную тему. Но, главное, меня очень увлекали разговоры между собой двух друзей детства.

Горечь военных воспоминаний

Сегодня аксакалам на двоих исполнилось бы двести лет. Они оба рано лишились родительской опеки, любви отца и матери, семейной теплоты. Детьми они остались один на один с не очень ласковым, порой, миром. На страницах их художественных произведений молодежь может найти ответы на многие вопросы, понять, чем и как жили наши отцы и деды, что для них значила Родина.

Они вспоминали учебу в интернате при Чимкентском свинцовом заводе. Там друзья, которые сидели за одной партой, вместе с аттестатом о среднем образовании получили путёвку в жизнь. С непередаваемой теплотой они вспоминали, несмотря ни на что, счастливые и невозвратимые годы. Вспоминали одноклассников, забавные случаи, например, мальчишеские набеги на близлежащие бахчи и сады.

С особенным чувством аксакалы вспоминали старшего брата Кемеля-ага – Касыма. Он воспитывался в том же интернате, опекал и поддерживал младшего брата и его близких друзей. Видно было, что и по прошествии десятилетий тяжело было все это вспоминать. Как брат Касым отправлялся на фронт, последние минуты прощания, когда в последний раз были вместе… Старший брат Касым, командир стрелковой части Советской Армии, пал смертью храбрых в бою…

Как Бауыржан Момыш-улы журналиста напугал

Не любили и неохотно друзья говорили о войне. Только помню, что на фронте солдаты не различали, какой ты национальности – перед фашистской пулей все равны. Помню, один из них говорил, а они оба были офицерами, командовали небольшими воинскими подразделениями: в наступлении за один день я сменил трёх ординарцев, огонь фашисты открывали губительный. Другой говорил: «А у меня в один день было четыре ординарца, всех поубивало». А ещё они с благодарностью вспоминали полевую кухню, говорили, на фронте кормили сытно и вкусно.

Аксакалы были скромными по натуре людьми, не стремились к военной славе, хотя и вполне заслуживали её. В их разговоре вскользь была затронута такая тема: почему в республике в те годы были в особом почёте люди, которые в годы войны были партизанами? Конечно, они внесли вклад в общую копилку Победы. Но не весомее тех, кто открыто ходил в лобовые атаки на врага, в рукопашных схватках отбирал метры родной земли, кто добил фашистскую нечисть в их логове.

Помню, они с юмором вспоминали случай, который произошел между известным писателем-фронтовиком Бауыржаном Момыш-улы и корреспондентом одного из иностранных изданий. Корреспондент задал вопрос: вам страшно было на войне? Фронтовик подумал и вдруг неожиданно схватил со столика нож и замахнулся на гостя: я тебя сейчас убью! Корреспондент в страхе забился под стол, а Бауыржан Момыш-улы с улыбкой сказал: вот тебе сейчас было страшно, и мне было на войне страшно.

С лёгкой руки и… авторучки Кемель-ага

Ещё помню, как в аэропорту Домодедово Кемель-ага спросил меня: ты кем хочешь стать? Тогда меня родители нацеливали на одну определенную ими профессию. И я рассказал об этом. Кемель-ага сказал мне: у тебя папа писатель, мама журналист, тебе надо пойти по их стопам, правда, писателем ты можешь и не быть, а журналистом быть обязан. И он вытащил из кармана красивую авторучку, по советским временам большой дефицит, и подарил её мне. Я этой ручкой, на зависть одноклассникам, писал в школе, в том числе и сочинения по литературе.

Наша эпопея в Домодедово закончилась так. Аксакалы пошли на аэропортовский телеграф и получили денежные переводы. Тут же объявили посадку на наш рейс, мы сели в самолёт и улетели домой. Когда пришло время и я заявил родителям, что не хочу ту профессию, которую выбрали они, а хочу стать журналистом, они, к моему большому удивлению, восприняли это спокойно. Может, и у моего отца отложились в памяти слова друга, обращенные ко мне: иди по стопам родителей.

Аксакалы вместе росли, оба выбрали нелегкий писательский труд и на этом пути всегда, как в детстве, поддерживали друг друга. Они любили свою землю, никогда не жаловались на своё родное государство, а когда пришла беда, защищали Родину с оружием в руках. Наверное, это и есть высший смысл патриотизма. Жизнь и пример наших отцов вселяет уверенность, что патриотизм станет одной из главных составляющих нового Казахстана.

Серик БАЙТАНАЕВ